Вечером в Белом доме был устроен траурный прием. Хорошо знакомый мраморный зал, место праздничных и официальных церемоний, на этот раз был тих и печален. Иностранные делегации по очереди проходили мимо стоявшей в зале супруги покойного президента и выражали свое соболезнование. Она, как правило, молча, кивком головы выражала свою благодарность. Но, когда подошли мы с Микояном и передали глубокие соболезнования от Хрущева и его супруги, Жаклин Кеннеди со слезами на глазах сказала: „Утром в тот день, когда убили моего мужа, он неожиданно сказал мне в гостинице до завтрака, что надо сделать все, чтобы наладить добрые отношения с Россией. Я не знаю, чем были вызваны эти слова именно в тот момент, но они прозвучали как результат какого-то глубокого раздумья. Я уверена, что премьер Хрущев и мой муж могли бы достичь успеха в поисках мира, а они к этому действительно стремились. Теперь оба правительства должны продолжить это дело и довести его до конца".
Микоян был заметно растроган.
На следующий день Томпсон передал мне конверт, в котором было трогательное личное письмо Жаклин Кеннеди Хрущеву. Письмо было написано от руки.
„…В одну из последних ночей, которую я проведу в Белом доме, в одном из последних писем, которые я напишу на этих бланках Белого дома, мне хотелось бы написать Вам это послание. Я посылаю его только потому, что я знаю, как сильно мой муж заботился о мире и какое центральное место в этой заботе занимали в его мыслях отношения между Вами и им. Он не раз цитировал в своих речах Ваши слова: „В будущей войне оставшиеся в живых будут завидовать мертвым".
Вы и он были противниками, но вы были также союзниками в решимости не допустить, чтобы мир был взорван. Вы уважали друг друга и вы могли иметь дело друг с другом. Я знаю, что президент Джонсон приложит все усилия, чтобы установить с Вами такие же отношения. Я знаю, что президент Джонсон будет продолжать политику, в которую мой муж столь горячо верил — политику контроля и сдержанности, — и он будет нуждаться в Вашей помощи.
Я посылаю это письмо потому, что я так глубоко осознаю важность отношений, которые существовали между Вами и моим мужем, а также потому, что Вы и г-жа Хрущева были так добры ко мне в Вене. Я читала, что на ее глазах были слезы, когда она выходила из американского посольства в Москве после росписи в книге соболезнований. Пожалуйста, скажите ей спасибо за это. С уважением, Жаклин Кеннеди".
Это письмо как бы дописывало последние трагические страницы президентства Кеннеди.
В доверительной форме Томпсон рассказал мне о новом президенте Джонсоне. Когда последний был вице-президентом, то был знаком со значительной частью личной переписки Кеннеди с Хрущевым, но не со всей. Он ничего, например, не знал об устной договоренности насчет американских ракет в Турции и Италии, достигнутой в ходе кубинского кризиса. Джонсон присутствовал на многих совещаниях у президента по вопросам внешней политики, иногда выступал, но чаще всего просто молчал. Новый президент, таким образом, в общих чертах был знаком со многими проблемами внешней политики США, но знал их неглубоко, да и не проявлял до сих пор большого вкуса к деталям внешнеполитических проблем.
В этой связи, считал Томпсон, следует ожидать значительного усиления роли Раска во внешней политике. Раск давно находился в хороших, чуть ли не в приятельских, отношениях с Джонсоном. Оба они из южных штатов США. Учитывая нелюбовь Джонсона к деталям дипломатических переговоров, Томпсон ожидал, что во внешнеполитической сфере отношения Джонсона и Раска по-своему будут напоминать отношения между Эйзенхауэром и Даллесом. Правда, Раск не Даллес, а Джонсон не Эйзенхауэр. У Джонсона более твердый, честолюбивый и вспыльчивый характер, чем у Эйзенхауэра, но в какой-то степени характер его отношений с Раском в области внешней политики будет схожим.
Джонсон собирался уделять основное внимание вопросам внутренней политики и конгрессу, где он был в прошлом лидером сената. Раск только что конфиденциально информировал Томпсона, что Джонсон дал ему указание продолжать линию Кеннеди в основных внешнеполитических вопросах. Сам Томпсон остается основным советником Раска по советско-американским отношениям.
Убийство Кеннеди было воспринято с неподдельной скорбью в Советском Союзе. По государственному телевидению передавалась церемония похорон президента. Газеты опубликовали пространные некрологи. Многие со слезами на глазах стояли в длинной очереди у американского посольства, чтобы расписаться в книге соболезнований. Именно в эти печальные дни в нашем общественном мнении возник необычно благоприятный „феномен памяти" покойного президента.
Феномен заключался в том, что эта благожелательность возникла, несмотря на то, что в советско-американских отношениях в период президентства Кеннеди, если внимательно присмотреться, вроде ничего особенно крупного, не произошло. Было всякое: серьезный кубинский кризис и соглашение о запрещении ядерных испытаний, напряженность вокруг Западного Берлина и соглашение по Лаосу. В целом же отношения были не очень устойчивыми, подвергались разным колебаниям. О личной переписке между Кеннеди и Хрущевым мало что было известно. Конфиденциальный канал между ними был предметом строгой секретности.
В чем же тогда корень этого феномена? Думается, что главную роль тут сыграли кубинский кризис и личная трагедия президента Кеннеди. В течение недели этот опасный кризис держал весь мир на грани войны и народы наших обеих стран в огромном напряжении. Все были потрясены. Благополучный исход кризиса был встречен со всеобщим облегчением. Но одновременно для всех стала ясной жизненная необходимость стабильных советско-американских отношений, независимо от идеологических убеждений. Более внимательно стали всматриваться в эти отношения и правительства обеих стран. Большое внимание привлекла речь Кеннеди в Американском университете в июне 1963 года, в которой он высказался в пользу пересмотра подходов к „холодной войне". Затем подписание договора о запрещении ядерных испытаний и поездка Раска в Советский Союз. Начались разговоры о возможности новой советско-американской встречи на высшем уровне. В октябре 1963 года было заявлено о намерении США вывести из Южного Вьетнама большую часть американских войск, численность которых составляла тогда 25 тыс. человек.
Все это исподволь создавало атмосферу каких-то ожиданий постепенных перемен к лучшему. Сам факт убийства президента грубо прервал все эти ожидания, оставил, помимо естественного, чисто человеческого сочувствия, глубокую психологическую травму в сознании народов обеих стран, ибо подсознательно воспринималось (особенно у нас), что этот молодой симпатичный президент погиб, пытаясь как-то улучшить международную обстановку, отношения с Советским Союзом. В Советском Союзе укрепилась версия заговора влиятельных ультраправых кругов США вместе с мафией, орудием которой и мог стать Освальд. Таков был в частности вывод секретного доклада КГБ, подготовленного по указанию Хрущева для Советского правительства. „Цель заговора: усиление реакционных и агрессивных аспектов в политике США".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
